Эта запись не предназначена для публичного просмотра, и Вы не внесены автором в список допущенных пользователей.
А потом автор подумал и решил не закрывать эту запись. Зачем закрывать ее от кого-то, а от кого-то нет? Зачем выделать кого-то особенного из своих ПЧ? Зачем закрываться от выбранных? Если дневник читают, то пусть читают все, что думаешь.
И автор подумал и решил оставить эту запись открытой.
Сегодня ночью на меня нашло какое-то ощущение нереальности происходящего.
Сначала оно распространялось только на Эйха. Я просто его не чувствовала. Вообще никак. Складывалось впечатление, что он нереален, что его нет, что это всего лишь плод моего больного извращенного воображения. Выразила все эти мысли ему эсэмэской. Чтоб мне стало легче, Эйх поперся из Текстилей под мои окна. Я бы не удивилась, что он и из дома бы, с Таганки, пришел, на самом деле. Простоял под окнами больше часа. Чего ради? Просто чтобы мне было лучше. Чтобы я могла хотя бы видеть его. Легче не становилось. Тогда он сделал то, чего я так боялась. Действительно боялась. (Но об этом - не здесь. Вообще, по сути, это не мое дело. Мне было обещано, что все будет хорошо. Буду надеяться, что так оно и будет.) Однако стало легче. Резко и неожиданно. Сразу почувствовала его тепло, почувствовала его.
Через час с лишним он ушел, и правильно - замерз и хотел спать.
Тут же накатило чувство собсвенной нереальности. Нужно было что-то делать, чтобы понять, что я вообще есть. Царапала, кусала свои руки, просто чтобы понять, что я еще существую. Не помогла. Решила вырезать заново руну, а так как давно этого не делала и она почти заросла, должно ыбло быть больно. Для этого встала и уже пошла на кухню за ножом (мой был у меня безжалостно конфискован), но тут встала мать и засела на кухне. Весь гребаный мир не хотел, чтобы я что-то делала.
И тогда я просто легла на кровать, закуталась в одеяло с головой. Тихо полились слезы. Где-то через полчаса со слезами вытек и весь этот бред.
Я наконец-то поняла, что я есть еще. Еще есть.
И я еще поживу на этом свете.